Правила журналистов: Андрей Козенко

Андрей Козенко — специальный корреспондент издания «Медуза».

Технично отбиться от написания текста — не меньшее искусство, чем его написать. Это первое и главное правило.

Если же серьезно, мне всегда везло на редакторов, которым можно было сказать: «Это не тема, это какая-то хрень. Ни один человек, рожденный женщиной, читать это не будет». Зачастую самые лучшие опубликованные истории из таких вот споров и возникали.

Вместе с тем, во всех лучших редакциях, где я работал, был умеренно авторитарный режим. В отличие от страны в целом, это правильно.

Мне повезло работать сразу с несколькими редакторами — абсолютными мастерами своего дела. Некоторые из них всего-навсего меняли порядок слов в предложении, и обычная газетная фраза начинала выглядеть как ограненный драгоценный камень.

В идеальном мире про этих редакторов снимали бы фильмы, и они смотрелись бы в них круче старика Чарли из Newsroom. Но мы живем не в идеальном мире, поэтому те редакторы в лучшем случае занимаются разнообразными формами эскапизма. В худшем, просто бухают.

Один раз, работая в Ъ, делал заметку про рейв в Подмосковье. Там были такие лазеры, что многие из участников частично или полностью ослепли. Мы с начальником отдела около часа придумывали заголовок, не смогли и пошли сдаваться Андрею Витальевичу Васильеву. Тот матернулся, закурил, посмотрел по сторонам и вывел: «Лазерное шоу имело ослепительный эффект». Домой я в тот вечер возвращался улыбаясь и бормоча: «Есть, Андрюша, гении, а есть те, кто просто много фигачит, создавая контент. Ты явно из вторых». И много матерных междометий.

Если бы я не занимался журналистикой, а играл в футбол, то был бы опорным полузащитником. Игрок этого амплуа облегчает работу защитников, цепляется за мяч, срывает чужие атаки, отдает первый пас, страхует других игроков. И пару раз в сезон забивает метров с тридцати. В своей основной профессии я занимаюсь тем же самым — почитайте-ка быстренько мой короткий репортаж из суда, пока наши штатные гении доводят до ума очередную эпикстори.

Самое большое зло, которое может быть в нашей профессии — участие в создании пропаганды. Это хуже, чем наркотики продавать — там хотя бы точечное поражение, не массовое. Не оставляю надежд увидеть однажды Константина Львовича, Олега Борисовича и Владимира Михайловича на скамье подсудимых. Если справедливый суд их оправдает, значит так тому и быть, окей.

Второе зло — это разнообразная джинса, заказухи и иные формы мелкого манипулирования. За девять лет в региональной журналистике я успел поработать на бога, на черта, а иногда одновременно — там это и до сих пор условие выживания. Надеюсь, в местном ОВД на транспорте хранится на почетном месте книга про подвиги сотрудников этого ведомства — с моим предисловием. Для того, чтобы сейчас уговорить написать меня то, во что я сам не верю, понадобятся меры физического воздействия.

Третье зло — неизбежное, это фактические ошибки. Часто или редко, но ты лажаешь. После такого мне пару дней плохо чисто физически. Отравленное настроение — это еще на месяц. Где-то через год можно начинать иронизировать — не раньше. В Саратов приезжал председатель Верховного суда Лебедев — со студентами встречался, с губернатором, ничего необычного. В своей короткой заметке об этом я в каком-то необъяснимом помрачении трижды назвал его Соловьевым. Никто не заметил. Утром я проснулся от звонка областного министра печати. «Поздравляю, Андрей, утка года!» — каламбурил он, пока я пытался провалиться сквозь землю.

Перед каждой командировкой штудирую местные СМИ, изучаю политические и иные расклады, все перепроверяю дважды — и не понимаю, как можно иначе.

Каждый раз, когда журналист путает Самару с Саратовом, где-то там, на берегах Волги, рождается мальчик. Он вырастет, уйдет в лес и пустит под откос поезд, в котором тот журналист будет ехать.

Идеальный вариант — это когда у тебя есть три дня на сбор фактуры и день, чтобы запереться от всего живого и написать текст. В жизни такое бывает крайне редко.

При написании любого текста я исхожу из того, что никому не интересно мое мнение о происходящем. Читателям нужно само происходящее, моя же задача — максимально корректно отзеркалить им картинку. Безусловно, у меня есть свои личные пристрастия и политические взгляды, но я оставлю их при себе. Ведь ни один врач не сообщает вам с порога, что он — член ЛДПР.

Есть возможность не писать авторскую колонку — не пиши. Открой фейсбук, порадуй друзей там. Ну, или ты работаешь в «Ведомостях».

Я бываю доволен собой пару часов после опубликования удачного текста. Все остальное время я собой недоволен.

Спустя почти двадцать лет в этой профессии мне все еще приходится преодолевать себя и свое стеснение при звонках незнакомым людям. Возможно, я ошибся с выбором профессии. Чудовищно, если так.

А по-настоящему гордился своей профессией я, когда в Мельбурне меня остановил полицейский. Мы разговорились. «Ты работаешь журналистом в России? Это же опасно!» — говорил тот человек из благословенной страны. Первый раз в жизни я смотрел на сотрудника правоохранительных органов с чувством полного превосходства. «Да, опасно, — говорил я ему. — Не каждая печень такое выдержит».