За каждой книгой домашней библиотеки — образы ушедших родных…

Решила прибраться в книжных шкафах. Начинаю и буквально тону в своей домашней библиотеке — столько еще непрочитанного! А то, что прочитано, с годами воспринимается по-другому. Не зря Карл Маркс, отвечая на вопрос о любимом занятии, говорил: «Рыться в книгах».

Мой кров — убог. И времена — суровы.
Но полки книг возносятся стеной.
Тут по ночам беседуют со мной
Историки, поэты, богословы.

Максимилиан Волошин

БАБУШКИНО ПРИДАНОЕ… Наша библиотека начинала создаваться с бабушкиных книг. Дореволюционных, с ятями и твердыми знаками в конце слов, в твердых темных переплетах, очень тяжелых. Вот Гоголь, которого она любила, два тома Некрасова и Льва Толстого, собрание сочинений Гончарова, стихи Плещеева, «Остров Сахалин» Чехова… С этими книгами городская барышня приехала на родину мужа в село Коротни Козьмодемьянского уезда Казанской губернии. В день получки они с подругой покупали не только пирожные, но и открытки, а также книги, которые составили основу нашей библиотеки.

И МАМИНА ЛЮБОВЬ. Ее дочка Люба рано научилась читать и подружилась с книгой на всю жизнь. Своей первой любимой книжкой моя мама считала книгу «Человек-песня» про мальчика-ненца, который пел обо всем, что видел вокруг. Отсюда возникла у мамы любовь к писателям-северянам. Один из ее любимых авторов — писатель Юрий Рытхэу. Мама три года работала в Ленинграде, где появилась возможность покупать книги. Их мама подписывала, ставя фамилию, год и место покупки. У нас много книг 1949 года о пригородах Ленинграда — Павловске, Гатчине, Петродворце, Пушкине. Там же, в Ленинграде, были оформлены и первые подписные издания.

Любовь к чтению была поддержана в необычном классе, в который мама пришла в 1932 году, когда семья осела в Казани. Класс 4б четвертой школы, куда мама влилась, стал для нее мерилом дружбы и интеллекта. Школа находилась в самом центре, на улице Пушкина. Учились там и дети профессуры, и дети партработников, и представители хулиганской «Дегтярки». Ребятишки собирались у кого-нибудь из одноклассников (например, у сына доцента и учительницы Шуры Блюмштейна) и читали «Горе от ума» по ролям. У отца Шуры была большая библиотека, парень он был читающий. И не он один. Все ребята зачитывались «Посмертными записками Пиквикского клуба» Диккенса. Играли в шахматы, писали стихи, издавали самодельный рукописный журнал.

Из этого класса вышли писатель и поэт Геннадий Паушкин и профессор истории Григорий Вульфсон. Интерес к поэзии ребятам прививал не только учитель по литературе, но и математик. Он ходил по классу и, пока ребята ломали голову над задачкой, декламировал Пушкина. Никто и никогда не третировал школьников, если у кого-то вдруг исчезали отцы в печально известные тридцатые. Все продолжали оставаться друзьями и любили книги. Брали их друг у друга, ходили в библиотеку. Мамин друг-одноклассник погиб, но сохранились его письма к ней. «Что читаешь? Прочти Ромена Роллана» — встречаю я в его письме. У его родителей была большая библиотека. Смотря на нее, мама думала: «Как хорошо, что любимую книгу можно взять с полки в любое время и окунуться в нее с головой!»

Когда появилась возможность покупать книги, первыми произведениями, которые мама поставила на полку, были «Домби и сын» и «Жизнь и приключения Николаса Никльби» Чарльза Диккенса. Собрание сочинений в 30 томах — самое большое из имеющихся в нашем доме.

Вот выписанные для нас, детей, Джек Лондон, Жюль Верн, Майн Рид, Фенимор Купер… Мы читали их запоем, давали друзьям. Лев Кассиль, фантаст Александр Беляев, Александр Куприн — любимые авторы детства и юности. Любовь к чтению, если ее не привить вовремя, не возникнет даже при наличии большой библиотеки. Поэтому нам, детям, всегда читали вслух. Читала мама, рассказывала сказки на ночь бабушка. А первыми были, конечно, стихи Маршака, Агнии Барто, Сергея Михалкова.

МОИ ПЕРВЫЕ КНИЖКИ. Читаю сделанные маминой рукой выписки: «Книги — наставники, обучающие нас без розог и палки, без слов и гнева, без денег и формы». И вспоминаю то, что читали нам в детстве. В книге «Рассказы для детей» Льва Толстого  мальчик взял со стола без спроса сливу, а потом нечаянно признался в этом. Такие истории очень поучительные, их полезно прочитать не только детям, но и взрослым. Много раз прочитанные или рассказанные взрослыми (на ночь вместо сказки или между делом), они врезались в детскую память, а через нее — в душу. Не забуду рассказ «Честное слово». Он о том, как мальчик, дав в детской игре честное слово охранять «штаб», не ушел из парка и остался стоять там до ночи, пока сторож не нашел военного, чтобы тот приказал мальчишке покинуть пост. «Давши слово, держись, а не давши — крепись», — прокомментировала этот рассказ бабушка.

А мой любимый роман «Робинзон Крузо»? Это тоже преодоление трудностей, соответствующих возрасту и образу жизни. Читать о преодолении испытаний, выпавших на чью-то долю, невероятно интересно. Помню произведения «Морской волчонок» и «Затерянные в океане» Томаса Майн Рида. На разных полках стоят «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров», «900 дней» — про блокаду Ленинграда, «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург и «В круге первом» Солженицына. Объединяет их одна тема — сила человеческого духа в преодолении трудностей.

ДЕТЕКТИВЫ в нашей семье не любили. Поэтому их нет на полках библиотеки. Но книгу о Шерлоке Холмсе я все-таки приобрела у букинистов. Прочитав рассказ «Пляшущие человечки», мы с подругой писали друг другу письма, составляя целые предложения из этих человечков. Это был наш секретный язык. Очень любили фантастику Александра Беляева: «Звезда КЭЦ», «Человек-амфибия», «Человек, потерявший лицо». Полное собрание сочинений этого автора читано и перечитано мной и друзьями.

Потом были романы «Консуэло» и «Птичка певчая», которые обязательно читали все девчонки в старших классах. Потом — Куприн с его «Ямой», «Гранатовым браслетом» и чудесными рассказами, из которых больше всего мне запомнился «Куст сирени».

РОДИЛСЯ СЫН, и пригодилась книга доктора Спока. И снова Маршак, Барто, Михалков, Майн Рид… Библиотека работала уже для следующего поколения, но добавился «Урфин Джюс», «Пиноккио». Сын, приученный с ранних лет к чтению, в 10 лет прочитал учебник астрономии за 10-й класс. С тех пор, если мы оказывались вместе с ним под звездным небом, он перечислял мне все звезды и созвездия. А на полках книжного шкафа разместился «Словарь юного астронома» и что-то еще по астрономии для детей.

В семье всегда обсуждали прочитанное. Я читала не все, но по рассказам бабушки или мамы имела представление, о чем шла речь в той или иной книге.

100 ВАЖНЫХ КНИГ. Президент России Владимир Путин предложил составить список для чтения из ста книг русской классики. Мысль хорошая. Я сразу составила для себя список и представила, как он обсуждался бы дома. Бабушка предложила бы свои книги, мама — свои…  

Семейная жизнь у мамы не сложилась. Отец приходил только по праздникам. Общаться с ним было трудно, но после его визитов на полках нашей библиотеки оставались хорошие книги по искусству. Однажды осталась книга с надписью: «От папы-автора». Это было «Введение в булгаро-татарскую эпиграфику». Отец был археологом, тюркологом, этнографом, участником войны. В книгах о культуре татар Поволжья, Булгаре есть ссылки на его статьи.

Маминой судьбой стали книги. 18 лет она заведовала технической библиотекой в ЦПКБ «Теплоприбор», помогла с литературой многим инженерам, студентам-вечерникам. Я слышала много слов благодарности в ее адрес. Прочитав всю русскую классику в 40 — 45 лет, она начала перечитывать ее в 80. И не смогла сдержать эмоций! Несмотря на скромную жизнь, мы не ощущали себя бедными и бесправными в Советском Союзе. Но в 90-е годы, во времена перестройки, я потеряла работу, резко поднялись цены, и мы поняли, что значит быть бедными. Тогда великая русская литература стала восприниматься по-другому. «Кому живется весело, вольготно на Руси?» Тома на полках отвечали на этот вопрос и осмыслялись совсем иначе, чем 40 лет назад.

КНИЖНЫЙ ОБМЕН. Странно, что соседский парень-семиклассник не одолел «Остров сокровищ». Возможно, чем дальше от нас события в книге, тем труднее в нее погрузиться? А может, дело не во времени? Просто очень много информации в современном, быстро меняющемся мире. А в книге жизнь идет с другой скоростью.

Но неожиданно нашу классику стала читать мама друга сына. Ее сын дружил с моим с шести лет. Но умер в 32 года… До этого мы не общались с его мамой, но свалившееся на нее горе сблизило. Оказалось, у нас очень много общего, одинаковые взгляды на телепередачи и прочитанные книги. И она, с детства полюбившая книги, стала постоянным читателем нашей библиотеки. Причем тех произведений, которые читала мама, — русской классики. А если библиотека работает, значит, жизнь продолжается.

 

Оставить комментарий